Литературная карта
Карта сайта На главную Обратная связь

Письмо Сергея Марина о выступлении наших войск из Москвы и о вступлении в неё французов (Марин Сергей Никифорович)


Вам угодно знать о состоянии неприятеля и о положении усердных защитников отечества. Чтобы приступить к описанию сего, надо знать несколько об отступлении нашем от Москвы. Вам должно быть известно, что 1 сентября армия, подошед к Москве, заняла позицию на Поклонной горе и начала укрепляться. Светлейший князь провёл все утро на биваках, делая распоряжения к защите первопрестольного града. Все были в полной уверенности положить головы, обороняя оный, или искоренить злодеев. В сих мыслях разъехались мы по квартирам. Около вечера собран был совет в Филях, где была главная квартира князя. Между тем граф Ростопчин, обнадёженный Кутузовым, что непременно будут драться перед Москвою, объявлением своим призвал жителей к защите их домов и храмов Божиих и старанием своим достиг до того, что не взирая на приближение неприятеля, в городе было совершенно покойно. В 11 часов вечера армия получила повеление отступить на другой день разными колоннами на Рязанскую дорогу.
2 сентября, в 3 часа пополуночи, армия тронулась, оставя авангард (арьергард?) под командою генерала Милорадовича в нескольких вёрстах от Москвы по дороге к Можайску. В 5 часов пополудни неприятель вступил в город. Подходя к оному, у самой заставы, был встречен Милорадовичем, который требовал от генерала Себастиани, чтобы идущие из Москвы обозы не были несколько времени обеспокоиваны, в противном случае грозил сжечь Москву. Себастиани обещал и выполнил слово: все выезжали в тот день беспрепятственно.
Армия, отошед от города 15 верст, остановилась и пребыла в сём положении трое суток; между тем на аванпостах происходили малые сшибки, и обозы беспрестанно тянулись на Боровский перевоз. По сем отошли к селу Кулакову, переправясь через Москву-реку на Боровском перевозе. Тут светлейший решился сделать фланговый марш и закрыть Калужскую дорогу, по которой шли к нам транспорты с продовольствием. Переход сей, не смотря на близкое расстояние от неприятеля, совершён был беспрепятственно, и армия, остановясь несколько времени в Подольске, достигла Красной Пахры – селения, принадлежащего графу Салтыкову. Тут, выбрав позицию, укрепились, имея авангард (арьергард?) свой разделённый на две части под командою однакоже (?) г. Милорадовича; одна из оных заняла селение Мостовое на реке Десне, а другая на Пахре, близ деревни, принадлежащей г. Мамонову, на дороге от Подольска. Во всё время отступления передовые наши посты беспрестанно брали пленных без малейшей с нашей стороны потери. От Красной Пахры отступила армия к Воронову, а потом к Тарутину за реку Нару, где и по сие время обретается. Граф Ростопчин до Тарутина следовал с армиею; когда же кончилась Московская губерния, то он поехал, как сказывал сам, в Ярославль. Оставляя Вороново, граф Ростопчин своими руками зажёг дом свой и истребил пламенем всё к дому принадлежащее строение, оставя в церкви послание французам, которым упрекает их за разорение Москвы и земли Русской. Несколько времени зарево пылающей Москвы освещало тёмные осенние ночи. Выходящие оттуда жители сказывали, что большая половина превращена в пепел. Зло сие кончилось для нас пользою, ибо с домами вместе сгорели запасы, и неприятель остался совершенно без продовольствия. Доказательством сему служить может то, что выходящие из плену наши солдаты сказывают, что их заставляют молоть муку из заграбленного по селениям в зёрнах хлеба.
Теперешнее положение нашей армии имеет все выгоды: точка нами занимаемая от натуры хороша и укреплена искусством, так что неприятель не осмелится напасть на нас и нарушить нашего спокойствия, которое нужно для образования вновь поступивших людей. Между тем как наши партии беспрерывно беспокоят неприятеля разъездами, на все дороги, от Москвы к губерниям лежащие, особливо же Боровскую и Можайскую: с сих дорог беспрестанно присылают в главную квартиру пленных сотнями, а если считать с убитыми нашими партиями и крестьянами, то урон неприятельский день в день можно полагать более пятисот человек в сутки. Продовольствием наша армия снабжена по 1-е ноября. Неприятель же, лишённый всех способов, терпит во всём недостаток, питается лошадьми и не имеет в виду получить хлеба ни откуда. Крестьяне, оживляемые любовью к родине, забыв мирную жизнь, все вообще вооружаются против общего врага; всякий день приходят они в главную квартиру и просят ружей и пороха; то и другое выдают им без малейшего задержания, и французы боятся сих воинов более, чем регулярных: ибо озлобленные разорениями, делаемыми неприятелем, истребляют его без всякой пощады. Сие приносит двойную пользу, потому что уменьшает число войск вражеских, и потому что лишённый продовольствий неприятель не осмеливается посылать своих мародёров в ближайшие к нему селения иначе как с большими отрядами, которые старанием казаков всегда бывают перехвачены или побиты. Если бы я хотел описывать все случившиеся происшествия в окружных селениях и какие способы употребляют добрые, но раздражённые наши поселяне к истреблению врагов, то бы никогда не мог кончить. Не могу умолчать о поступке жителей Каменки. 500 человек французов, привлечённые богатством сего селения, вступили в Каменку. Жители встретили их с хлебом и солью и спрашивали – что им надобно? Поляки, служивши переводчиками, требовали вина; начальник селения отворил им погреба и приготовленный обед предложил французам. Оголоделые галлы не остановились пить и кушать; проведя день в удовольствии, расположились ночевать. Среди темноты ночной крестьяне отобрали от них ружья, увели лошадей и закричав ура! напали на сонных и полутрезвых неприятелей, дрались целые сутки и, потеряв сами 30 человек, побили их сто и остальных 400 отвели в Калугу. В Боровске две девушки убили 4 французов, и несколько дней тому назад крестьянки привели в Калугу взятых ими в плен французов. Сейчас, как я пишу сие, приведён французский офицер, который сказывает, что у них уже не очень охотно, как офицеры, так и солдаты, ходят на фуражировку: партии наши набили им оскомину.
Между партизанами нашими более всех отличается артиллерист капитан Фигнер. Он начал тем, что пошёл в Москву и в числе господских людей получил паспорт от французского начальства. С сим паспортом вышел он на Можайскую дорогу, собрал свой отряд по близости оной и опять пошёл в крестьянском платье в сопровождении двух мужиков к французам, с которыми шёл несколько времени, высмотрел где у них были орудия, говорил с нашими пленными и, отстав от них, соединился с отрядом своим, напал на неприятеля, взял 6 пушек, одного полковника, несколько офицеров и до ста человек пленных, побив не менее. Его отряд состоял из ста человек казаков, гусар и драгун, и с сею сборною командою был он окружён 7000 неприятелей, сделал плотину чрез непроходимое болото и ушёл. Теперь имеет он отряд, из 500 человек состоящий, разъезжает кругом армии Бонапарта и всё что встретит истребляет; и, одевшись иногда французским офицером, ездит по их полкам, распрашивает, судит с ними о положении армии и всегда удачно возвращается к своим.
Третьего дня, г.-м. Дорохов овладел Вереею, в которой французы с некоторого времени укрепились, причем взято одно знамя, две пушки, один полковник, 14 офицеров, 350 рядовых, побито более 200; с нашей стороны потеря состоит из 20 человек убитых и раненых. Пожалуйте не думайте, что число наших убитых и раненых писал я, как обыкновенно в реляциях: оно истинно.
Ахтырского гусарского полка, подполковник Давыдов с отрядом своим находится близь Вязьмы и нападает на транспорты и парки неприятельские; он много истребил и взял в полон.
Князь Кудашев с двумя казацкими полками послан на Тульскую дорогу и тот же день прислал 200 человек пленных.
Граф Винцегероде, прикрывая Троицкую, Петербугскую и Ярославскую дороги, не позволяет неприятелю никак посылать своих разъездов далее 10 или 15 верст от Москвы. Одним словом Бонапарте находится в осаде, и надобно чудом каким-нибудь избавиться ему из сей западни.
Сверх того, кроме армии близ Москвы расположенной, имеем мы: в Риге гарнизон, соединённый теперь с корпусом Штенгеля, что составит около 40 т.; Винценгероде считает в отряде своём до 8 т.; граф Витгенштейн, к которому теперь присоединилась Петербургская дружина, может иметь до 40 т.; но что всего важнее, так это армия Чичагова, в которой под ружьем 90 т., следует теперь к Минску и перережет совершенно коммуникационную линию неприятеля, так что мудрено ему будет посылать курьеров без прикрытия, и то очень сильного. Чичагов в полном марше, и 27 сентября был он в Мозыре. Сверх войск, которые он теперь имеет, должны к нему [присоединиться] Малороссийские козаки и отряд генерал-лейтенанта Эртеля. Продовольствие он имеет верное, ибо Бобруйская крепость наполнена провиантом. Приближение осени также не может благоприятствовать французам. Лошади их так изнурены, что крестьяне наши не хотят их брать; следственно, при движении, он подвергнет себя [опасности] потерять всю артиллерию, которая и до сего возима крестьянскими лошадьми и волами. Расстояние, занимаемое его войском, не так велико, чтобы могло доставить фураж для его конницы; они принуждены уже теперь стаскивать крыши с домов и ими кормить лошадей. Что ж будет далее? Отчаяние войск его не можно выразить, когда по взятии Москвы узнали они, что не должны надеяться мира. Это видно по тому, что все их генералы, офицеры и солдаты и даже сам Мюрат беспрестанно говорят о мире; но к счастью нашему о нём не помышляют, что вы увидите из приложенного при сём объявления, присланного сюда из Петербурга. Таковые обстоятельства более и более улучшивают наше положение и ведут неприятеля к бездне, куда завлекла его буйственная дерзость. Должно ожидать с помощию божиею погибели врагов и торжества правды. Мы получили официальное известие, что Мадрит занят англичанами и что Иосиф Бонапарте бежит из Гишпании; сие угрожает нашествием самой Франции. Слух носится, что Неаполь взят и что король туда прибыл. Вчерась приехал курьер от Эртеля с известием, что он разбил Домбровского и взял 4 т. в плен.
Есть известие из Малороссии, что дворянство, воспламенённое любовью к отечеству, вооружает своих людей, и посланные отсюда офицеры за ремонтами не могли нигде сыскать купить лошадей. Чтоб известить вас о всём, скажу, что для армии выписывают 100 000 полушубков, 100 000 пар лаптей и онучь для зимы и 6 т. лыж для стрелков: ибо в большие снега нельзя будет употреблять конницы, то беспокоить неприятеля должно стрелками.
С тех пор, как мы оставили Москву, неприятель потерял пленными до 12 т.; без малейшей нашей потери; чрез главное дежурство перешло их 4 т., но более ещё взято их мужиками и отдельными партиями, которые посылают прямо в губернские города.
У нас жил один пленный полковник, который во всё отступление нашей армии был в неприятельском авангарде и уверял нас честию, что всё сие время не взяли они ни ста человек наших в полон, а что дезертиров наших он не видывал.
Сергей Марин.
2 октября [1812 г.].

Марин С. Н. (1776–1813). Полное собрание сочинений / критико-биогр. очерк, науч. описание рукописей, ред. и коммент. Н. Арнольд. – М., 1948. – С. 344–347. – (Летописи. Кн. 10 / Гос. лит. музей ; под общ. ред. В. Бонч-Бруевича).

<< Произведения автора

<< На страницу автора